Неточные совпадения
Будет, будет все поле с облогами [Облога — целина, пустошь.] и дорогами покрыто торчащими их
белыми костями, щедро обмывшись козацкою их кровью и покрывшись разбитыми возами, расколотыми саблями и
копьями.
Белые двери привели в небольшую комнату с окнами на улицу и в сад. Здесь жила женщина. В углу, в цветах, помещалось на мольберте большое зеркало без рамы, — его сверху обнимал коричневыми лапами деревянный дракон. У стола — три глубоких кресла, за дверью — широкая тахта со множеством разноцветных подушек, над нею, на стене, — дорогой шелковый ковер, дальше — шкаф, тесно набитый книгами, рядом с ним — хорошая
копия с картины Нестерова «У колдуна».
Здесь были шкуры зверей, оленьи панты, медвежья желчь, собольи и беличьи меха, бумажные свечи, свертки с чаем, новые топоры, плотничьи и огородные инструменты, луки, настораживаемые на зверей, охотничье
копье, фитильное ружье, приспособления для носки на спине грузов, одежда, посуда, еще не бывшая в употреблении, китайская синяя даба,
белая и черная материя, одеяла, новые улы, сухая трава для обуви, веревки и тулузы [Корзины, сплетенные из прутьев и оклеенные материей, похожей на бумагу, но настолько прочной, что она не пропускает даже спирт.] с маслом.
Хлебом арестант платит тому, кто убирает камеру, кто работает вместо него, кто мирволит его слабостям; хлебом он платит за иголки, нитки и мыло; чтобы разнообразить свою скудную, крайне однообразную, всегда соленую пищу, он
копит хлеб и потом меняет в майдане на молоко,
белую булку, сахар, водку…
И с этим, что вижу, послышались мне и гогот, и ржанье, и дикий смех, а потом вдруг вихорь… взмело песок тучею, и нет ничего, только где-то тонко колокол тихо звонит, и весь как алою зарею облитый большой
белый монастырь по вершине показывается, а по стенам крылатые ангелы с золотыми
копьями ходят, а вокруг море, и как который ангел по щиту
копьем ударит, так сейчас вокруг всего монастыря море всколышется и заплещет, а из бездны страшные голоса вопиют: «Свят!»
Скосив на нее черные глаза, Кострома рассказывает про охотника Калинина, седенького старичка с хитрыми глазами, человека дурной славы, знакомого всей слободе. Он недавно помер, но его не зарыли в песке кладбища, а поставили гроб поверх земли, в стороне от других могил. Гроб — черный, на высоких ножках, крышка его расписана
белой краской, — изображены крест,
копье, трость и две кости.
Есть предание, что всякий раз, когда бунтовщики намеревались переправиться через
Белую, чтоб завладеть беззащитным городом, им казалось, что множество войска выступало на крутой противуположный берег реки и что какой-то седой старик, с
копьем и крестом в руке, на
белой, как снег, лошади предводительствовал войском.
Скажу вкратце, что после опыта любви, на который потратилось много жизни, и после нескольких векселей, на которые потратилось довольно много состояния, он уехал в чужие края — искать рассеянья, искать впечатлений, занятий и проч., а его мать, слабая и состарившаяся не по летам, поехала в
Белое Поле поправлять бреши, сделанные векселями, да уплачивать годовыми заботами своими минутные увлечения сына, да
копить новые деньги, чтоб Володя на чужой стороне ни в чем не нуждался.
На рассвете, в пятницу, в туманах,
Стрелами по полю полетев,
Смяло войско половцев поганых
И умчало половецких дев.
Захватили золота без счета,
Груду аксамитов и шелков,
Вымостили топкие болота
Япанчами красными врагов.
А червленый стяг с хоругвью
белой,
Челку и
копье из серебра
Взял в награду Святославич смелый,
Не желая прочего добра.
Спустишься к нему, охватит тебя тепловатой пахучей сыростью, и первые минуты не видишь ничего. Потом выплывет во тьме аналой и чёрный гроб, а в нём согбенно поместился маленький старичок в тёмном саване с
белыми крестами, черепами, тростью и
копьём, — всё это смято и поломано на иссохшем теле его. В углу спряталась железная круглая печка, от неё, как толстый червь, труба вверх ползёт, а на кирпиче стен плесень наросла зелёной чешуёй. Луч света вонзился во тьму, как меч
белый, и проржавел и рассыпался в ней.
Слез с
копя тут Святогор, взялся за сумочку,
Он приладился, взялся руками обеими,
Во всю силу богатырску принатужился, —
От натуги по
белу лицу ала кровь пошла,
А поднял суму от земи только на волос.
До гробовой доски, до
белого савана думать бы да передумывать бедному горюну, если бы друг не выручил. Тот же старый друг, то же неизменное
копье, что и в прежние года из житейских невзгод выручал, тот же Патап Максимыч.
— Замерзал, — говорит, — я, замерзал и все Егорью молился и стал вдруг видеть, что в полугорье недалече сам Егорий середь
белого снегу на
белом коне стоит, позади его яснит широк
бел шатер, а он сам на ледяное
копье опирается, а вокруг его волки, которые на него бросились, все ледянками стали.
По прошествии десяти месяцев Ропшин доставил Глафире Васильевне
копию с завещания Бодростина, вверенного его скромности, и был награжден за это прикосновением
белого пальца Глафиры Васильевны к его подбородку.
Долго неслись они по голубому небу, среди
белых перистых облачков, высматривая, где бы им спуститься. Спустились они прямо на луг, окруженный лесом, непроходимым и дремучим. На лужайке, вокруг костров, сидели большие, плечистые люди. Их было несколько тысяч. Среди них стоял юноша выше, красивее и стройнее других. У всех за спиною были стрелы, лук, топорики и
копья. Они говорили своему вождю, стройному юноше, вооруженному лучше и богаче других...